Фэйсом об тэйбл и мордой в унитаз

Преступление руководства Сегежской колонии против осужденного гражданского активиста И. Дадина является тяжким преступлением, совершенном на основе злоупотребления служебными полномочиями и превышением должностных обязанностей.

Случай с Дадиным, гражданским активистом, вышедшим на улицы Москвы целых 3 раза за один год одиночкой с плакатами, которые нельзя назвать ни серьезными антиправительственными лозунгами ни настоящими плакатами, но которому полиция и суд додумали революционные призывы, в меру своей фантазии и страхов, является классическим апофеозным примером «радушной» встречи политзэка на севере Европейской России.

Во-первых, сам по себе, суд это еще не суд. Он устанавливает только сроки беспредела для осужденного с политоттенком (хотя бы). Подлинный суд устраивает СИЗО: для кого-то — из ненависти к богатым, из необходимости поправить и уровнять финансовые состояния, для кого-то для постройки доказательной базы, которой нет совершенно, даже мнимой, для кого-то из-солидарности с потерпевшими, а для кого-то по всем пунктам сразу. А затем уже, в свою власть и силу по всей программе вступают в свою «работу» исправительные учреждения колоний любых типов, но не колонии-поселения. В последних много меньше ресурсов и возможностей для убийства и пыток осужденных и выход из них трупов и серьезных калек почти отсутствует – я что-то не знаю таких случаев. Любая статья за несогласие с властью, начиная с оскорбления ее величества представителя, не имеет своим следствием колонию-поселение. Для несогласных заключения начинаются с общего режима, как минимум. Для антиполитических – чиновников министерств и ведомств, топ-менеджеров госкорпораций, сотрудников и близких родственников, правоохранительных органов (чтобы они не натворили),надо очень постараться, чтобы попасть не в поселение, а хотя бы в колонию общего режима.

Во-вторых, большая масса действительно политических все таки хватается и осуждается прежде всего в Москве. И для политзаключенных нарушаются сразу все законы. Существует рекомендация Минюста, почти закон, который согласуется с мировой практикой: держать осужденных как можно ближе к дому, но политических это не касается. Рекомендации ФСИН для осужденных Москвичей – в 500 км от Москвы, раз уж в самой Москве колоний нет. На территории в этих границах от Москвы найдутся с десяток областей и в разы больше колоний, куда можно было бы поместить осужденного активиста. Это фундаментальный закон пенитенциарных систем – держать осужденных поближе к дому, не разрывать социальных связей, наоборот восстанавливать. Политических все-таки не тысячи, а десятки, пусть сотни и, как правило, все первоходы. Но ФСИН поступает прямо наоборот. Даже «болотники», ставшие известными всему миру, в большинстве случаев коренные москвичи, абсурдность обвинений которых в уголовном преступлении понятно даже самому дебилу, и те не все попали в этот полутысячный радиус. Своим собственным судом ФСИН может задвинуть политзаключенных за тысячи км и даже в Сибирь (зато понаехавших ФСИН может оставить как раз в этом радиусе, хотя их отчий дом действительно далеко от Москвы). При этом ФСИН этим собственным судом, совершенно бесконтрольным и, действительно, политическим, убивает сразу несколько «зайцев» в своих сугубо незаконных интересах. Поэтому:

1. Во-первых, родственникам, адвокатам, правозащитникам действительно сложно контролировать положение осужденного. Дело даже не в деньгах, ФСИН умудряется засунуть в наиболее отдаленные места, в совершенно незаселенных территориях, куда не попасть прямым самолетным рейсом, а то и на поезде не просто добраться.

2. Во-вторых, что важнее, маленькие удаленные городки или селения – это замкнутые, интровертные общины, племя со своими порядками, законами и традициями, даже говор и слэнг у них могут отличаться не только от московских или иных регионов, но даже и от других таких же местечек в той же области (некоторые слова и выражения я, лично, здесь стал понимать не с первого раза, по ситуации, по ситуации, также местные порядки и традиции, что и подводит. Думал, что прежний опыт более менее достаточен для понимания ситуации, ан нет).

Чем дальше от Москвы, тем выше уровень беспредела, но не для всех осужденных, а для политических особенно. Местечковая власть, — от сотрудников зон и СИЗО до судов, настолько хорошо выделяет политзаключенных от других зэков, что делает это даже лучше правозащитников и независимых общественных активистов. Тем более на базе фундаментальной местечковой ненависти к Москве, но не к своему начальству, ради которого готовы жизнь отдать. А к тем, кто против него выступает. А ко всем, кто против него выступает,— ко всем этим антиправительственным элементам у них совершенно особое, эксклюзивное отношение.

Любой самый тяжкий преступник – свой для любой администрации СИЗО или ИК, и чем дальше, тем больше. Это закон, который доказывается легко также и методом от обратного: Лебедев политический наоборот, не просто сливший лидеров Левого фронта Удальцова и Развозжаева и элементарно утопивший их в угоду следствию, не только не был отправлен в колонию из СИЗО, а вольготно отсидел в той же «Бутырке», в которой успешно слил своих товарищей, на какой-то блатной должности в хоз обслуге и успешно вышел досрочно живой и здоровый, без травм и аварий. Такая же возможность была и у Дадина: остался бы в Бутырке, имел бы шансы выйти по УДО.,но он был отправлен в колонию, буквально через пару месяцев срок подходил. После вступления обвинительного приговора в силу, ни у следствия, ни у администрации СИЗО нет особых оснований для пыток, избиений и прочих наездов, даже для каких-нибудь выговоров и прочих наветов для отрицательных характеристик в суд по УДО.

Поэтому обычные заключенные в СИЗО даже ждут и рады как можно быстрее выехать в колонию, где им несравнимо легче и лучше. А вот политическим оставаться в изоляторе даже если на несколько лет выгоднее, И родные и близкие рядом и защитник и правозащитные организации свои, а не чужие.

В царской России, кстати, политические никогда не содержались вместе с уголовниками. Вообще царская власть была несравненно демократичнее к своим оппонентам. Например, Вера Засулич была оправдана царским судом, несмотря на очевидность ее стрельбы в генерал-губернатора Санкт-Петербурга. А у нас в Ханты-Мансийске не успел суд вынести обвинительный приговор подсудимому по убийству полутора полицейских, как он тут же был убит в СИЗО сотрудниками. Причем там правозащитники ни до, ни после не принимали абсолютно никаких мер. Разве это не политическое убийство? И чем лучше замена официальной смертной казни на неофициальную самосудом сотрудников СИЗО, ИК и под прикрытием следствия и прокуратуры. Особенно по надзору за УФСИН. Из-за отсутствия рядом родственников, адвокатов и правозащитников всегда происходит беда.

В городках на уровне 100000 населения и менее – одно МВД, прокуратура, следствие и суд, горбольница и скорая при них. Если и в крупных городах они объединены единой корпоративной заинтересованностью, то в мелких к этому добавляются и конкретные родственные связи: друг другу мужья, жены, братья, сестры и другие близкие родственники, в крайнем случае друзья по детскому саду и школе, а уж если поселения и вовсе мелкие, то и из одного дома, подъезда и даже квартиры, с одного огорода. И еще есть гражданские браки, для тех, кто не состоит в официальном. Любой иногородний, пошедший против власти для них хуже иностранного агрессора, действительно предатель Родины, враг их местечка и личный враг, вставший им поперек горла. Причем остальные осужденные могут относиться к ним точно также. Так что любым, даже самым дурацким ФЗ здесь не пахнет. А про конституцию давно можно забыть даже тем, кто её принимал, иначе точно за иностранцев примут.

Все эти местечки, которые иначе как спаянной, дружной, единокровной мафией не назовешь, заранее готовы к приему любого иностранца, тем более политического или даже любого иного по антивластным статьям и экстремизму. Любой, по самым тяжким статьям, по убийствам, грабежу и т.д., если потерпевший простой гражданин – у них свой, в конце концов власть сама этим занимается, любой, кто пошел против власти – кровник, кровный враг, и для медицинских работников (частных клиник в местечках не бывает, да и они в зависимости от власти) – не меньше, чем для непосредственных мочильщиков. Большинство ОНК в регионах, уже точно (или иные «правозащитники») – также верные слуги и родственники властей и могут первыми заявить о преступности осужденных, если от тех вышла какая-нибудь информация о беспределе администрации.

Так было в Котласе, в Самаре, в других ставших известными случаях, когда я сидел в Торжке, в колонии под Тверью в прошлый раз, не успела приехать ТВ-группа от Максимовской, тогда еще работавшей на РЕНТВ, как тут же понаехало местное ТВ, которое находилось не просто под контролем у ФСБ, а под непосредственным его управлением. И местная уполномоченная не только открыто защищала разбойную региональную власть, но и обосновывала свою позицию письменным договором о дружбе, мире и сотрудничестве с местным УФСИНом. Хотя казалось зачем он нужен уполномоченному практически из центра. А местная представительница одной из известных правозащитных организаций, запросто получившая свидание со мной, битый час убеждала меня, что преступления администрации законны и обоснованы, а запросы найти хорошего адвоката и гарантии приличных денег ему и вовсе встретила агрессивно и злобно.

Все доказательства, свидетели, свидетельства и пр. и пр. самого гуманного и законного отношения к правозащитникам у этой мафии готовы задолго до поступления к ним политического по соответствующим сигналам из ФСИН, ФСБ и т.д. за месяц вперед. Так что фэйс об асфальт полицией на площадях и улицах Москвы и в обезьянниках ОМВД плавно перетекает в фэйс об тайбл (в лучшем случае) и впадения в СИЗО со шконок, а после обвинительных приговоров в унитаз. Сотрудники местечковых СИЗО и ИК даже не знают, а на что еще унитазы могут пригодиться. Так что все свидетельства вплоть до медицинских, о самом лучшем и гуманном отношении к политическим, могут быть еще дополнены доказательствами грубых нарушений таким осужденным правил внутреннего распорядка, а то и готовыми доказательствами совершения ими новых уголовных преступлений. Заранее.

Для того, чтобы хоть как-то разорвать этот порочный круг надо:

1. Ввести законодательно требования содержать осужденных рядом с их домом, как можно ближе. Для Москвы, Петербурга, Екатеринбурга не дальше 20-100 км от места их проживания, законодательно запретить высылать москвичей далее Московской области. Для них всегда должно найтись местечко поблизости. А если его нет — все равно найтись. Отсутствие мест поблизости – это проблема государства и ФСИН, которую они должны решать, но не осужденного, их близких и не правозащитников. А тех, у кого дом, фактические родственники и друзья далеки от места суда и преступления, так же высылать к ним: чеченцев в Чечню, татар в Татарстан, таджиков в Таджикистан и без права возвращения до окончания судимости.

2. Ввести обязанность местных лечебных учреждений (ближайших к месту происшествия) осматривать пострадавших не позднее час-полтора с момента получения травм и прочих издевательств.

3. Вывести наконец-то медработников из состава ФСИН в Минздрав РФ с сохранением льгот.

4. Законодательно закрепить исключительное право формирования ОНК старейшими правозащитными организациями России. Определить их не трудно по датам их первоначальной регистрации, рейтингу упоминания в средствах массовой информации, собственным СМИ, сайтам и печатной продукции. Пока они есть. С приглашением в участии виднейших международных правозащитных организаций.

5. Закрепить в законах запрет на любое участие в ОНК любых бывших или нынешних представителей не только силовых структур, но и любых государственных учреждений, а также их родственников. Пусть лучше в ОНК будут домохозяйки и дворники без опыта общественной работы, но абсолютно не связанные с государственными службами, чем заслуженные капитаны и подполковники любых родов войск, МЧС или госпенсионного фонда. Это должна быть не (и даже анти) государственная организация.

6. Обеспечить права членов ОНК посещать места лишения свободы, любую их дыру и туалет, в любое время дня и ночи. И без какого либо предупреждения.

7. Не ограничивать права ОНК только регионом их регистрации, а наоборот стимулировать перекрестные посещения ими колоний и СИЗО, а также ОВД и психбольниц в других регионах, в том числе для обмена опытом и взаимного контроля
Что касается Дадина, то его надо вывезти не в соседние регионы, а не менее, чем в Питер и представить на суд действительно высококвалифицированных гражданских медиков и лечебных учреждений, абсолютно независимых от государства. Запротоколировать его показания под аудио и видеозапись лучше и тщательней любого следователя и дознавателя, затребовать от правоохранительных органов не просто разобраться, а возбудить уголовное дело по ст.285,286 и другим УК РФ (в том числе за фальсификацию доказательств, за ложные сведения и т.д.). Половины уголовного кодекса, в принципе, должно хватить для возбуждения этого уголовного дела.

Nota Bene: Случай с Дадиным надо использовать для серьезного наезда на власти: не успели засунуть в ИК, а его уже чуть не убили.

Сергей Мохнаткин, политзаключенный
20.11.2016

Статья опубликована на сайте Znak.Com

ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ:

• Демократия.Ру: Помилование невиновного как единственная уступка властей

• Демократия.Ру: Иногда они возвращаются

• Демократия.Ру: Портников В., Суммы и тюрьмы

• Демократия.Ру: Бешлей О., СИЗО: инструкция по выживанию. Опыт тех, кто сидел и кто сидит