«« Пред. | ОГЛАВЛЕНИЕ | След. »»
Светлана Колесник. Этика древнейшей профессии
(особенности работы СМИ в период выборов)
Рассуждая не о журналистской этике вообще, а о журналистской этике в России, причем рассматривая ее состояние в сравнительно узких рамках двух предвыборных кампаний, невозможно не затронуть проблему, которая выходит за рамки этой темы, но полностью определяет поведение журналиста. Это ответ на вопросы: кем ощущает себя журналист? Какую цель он ставит перед собой, используя возможности своего средства массовой информации? Ведь фигура «информационного киллера» возникла не внезапно, не во время предвыборной кампании.
Смотрите, кто пришел
Мы живем сегодня с убеждением, что годы перестройки и гласности не сразу и не вдруг, но все-таки приучили журналистов к тому, что можно высказываться без оглядки на мнение парткома. Более того, на первых волнах процесса, который, благодаря А.П. Чехову, метко обозначили «процессом выдавливания из себя раба», выдвинулись именно те, кто быстрее и легче отбрасывал отшлифованные с помощью партдиректив стереотипы журналистского поведения.
За последние десять лет произошла радикальная трансформация российского журналиста. Гладковыбритый и достаточно воспитанный, или казавшийся таким, выпускник факультета журналистики МГУ в пиджаке и галстуке не только приобрел усы и даже бороду. Он превратился в небритого человека в водолазке с растянутым воротом. Но все же внешние особенности нового журналиста - это только внешние приметы. Более важно другое. То, что всем так нравилось в Александре Политковском времен «Взгляда», когда он, натянув кепку на глаза, разговаривал «народным» языком, неожиданно для многих идеалистов приняло совсем иные формы. То, что было только «краской» у Политковского, стало атрибутами поведения журналистов.
Бойкость, развязность, манера вести себя «без комплексов» с любыми авторитетными и известными людьми, использование блатной терминологии, а иногда и мата (чего стоит один пример с Александром Гордоном, обматерившим в прямом эфире радиостанции «Серебряный дождь» Никиту Михалкова) стали необходимыми чертами журналиста, добивающегося популярности и, как ни обидно это признавать, в глазах журналистского сообщества успешно реализующего право на свободу выражения мнения. Хотелось бы верить, что это только внешние и преходящие признаки независимо думающих журналистов, а характерная черта новой российской журналистики - отказ от лакейской почтительности к власть предержащим, но это не так.
Региональная пресса, как печатная, так и электронная, не может и слова сказать без одобрения местных властей. В центре информационные удары по обществу наносятся всякий раз, когда одним скандалом нужно нивелировать другой. Сегодня только в рамках идеологии межклановых войн журналистам позволено вести расследования и делать сенсационные разоблачения. Как отметил Союз журналистов России в своем обращении в защиту свободы массовой информации, «журналисты все больше становятся «пушечным мясом» избирательной кампании. Под давлением обстоятельств, по собственной ли мягкотелости или сознательно и добровольно некоторые из наших коллег методично и настойчиво стирают грани между первой и второй древнейшими профессиями».
Новая российская журналистика оказалась «старой новой журналистикой», но только с плохими манерами и пренебрежительным отношением к людям, которые вольно или невольно попадают в фокус журналистского внимания.
Герой события, его частная жизнь и права журналиста
На заре перестройки Урмас Отт, задавший Людмиле Гурченко шокирующий вопрос о возрасте, ощущал себя героем, перешедшим Рубикон. О чем только и в какой только форме после этого не спрашивали корреспонденты телевидения, какие только сюжеты не показывали. Однако первый реальный шаг к тому, чтобы дифференцировать предоставляемые российским законодательством гарантии неприкосновенности частной жизни отдельного человека в зависимости от того, какое положение в обществе он занимает, был сделан в 1997 г. Журналист Лариса Кислинская, опубликовавшая статью с фотографиями министра юстиции В. Ковалева в бане, отвергла обвинения во вмешательстве в его частную жизнь, заявив: «Министр юстиции - это публичная должность. Личная жизнь - это с женой... Если у него такая личная жизнь, то я действительно в нее вторгаюсь».
Этим заявлением впервые в истории российской прессы было выдвинуто требование журналистов предоставить им особые права для сбора информации о частной жизни общественно значимой личности, каковой оказывается и кандидат на выборную должность. Однако, вместо того чтобы учесть наметившуюся тенденцию, Хартия телерадиовещателей только закрепила «запрет на сбор, хранение и использование информации о частной жизни лица без его согласия». В итоге прошедшая избирательная кампания дала несколько впечатляющих примеров того, как далеко практика СМИ уходит от норм этого документа и как спокойно журналисты-киллеры игнорируют и это положение, и даже представление об охране медицинской тайны.
В программе «Однако» Михаил Леонтьев не только продемонстрировал якобы подлинную медицинскую карточку Александра Хинштейна - журналиста клана ОВР, не только зачитал диагноз, но и смаковал ответы, которые, опять-таки якобы, Хинштейн давал врачу в детстве. Сегодня, когда МВД добивается принудительного медицинского освидетельствования А. Хиншейна на предмет психической вменяемости, за него вступился Союз журналистов России. Характерно, что размахивание в эфире медицинской карточкой не вызвало никакой реакции журналистского сообщества. Подобные методы, по выражению Всеволода Вильчека, «Вне профессии!». Качественная журналистика ими не пользуется, но, не осуждая их, она дезориентирует молодое поколение журналистов. Телерепортаж в программе «Сегодня» о прилете в Москву группы «Роллинг стоунс» сохранил тонкий девичий голосок, выкрикнувший вопрос: «Будете ли Вы пользоваться «Виагрой» в Москве?» На такую журналистику сегодня у молодых мода.
Новый стиль поведения или отсутствие всякого стиля?
Нельзя сказать, что все объекты журналистского внимания безропотно воспринимают такой тон. Было немало случаев, когда во время прямого эфира люди пытались покинуть студию. Очевидно близок к этому был однажды «герой дня», бывший министр в правительстве Азербайджана, высылки которого из России добивались его политические противники. Его Павел Лобков назвал «подельником» уголовного авторитета, также разыскиваемого на родине. Одна из приглашенных в «Те кто» заявила, что уйдет, если журналисты не изменят манеры поведения. Более смелая Наталья Медведева демонстративно ушла во время прямого эфира передачи «Акулы пера».
Именно эта программа наиболее последовательно разрабатывала и внедряла новый тип «отвязного» молодого журналиста, не особенно сковывающего себя этическими соображениями и не желающего принимать во внимание взгляды и чувства человека, им же приглашенного в студию или волей случая попавшего в центр «новостного» события. Чего стоит хотя бы попытка выяснить отношение к случившемуся у родителей студента летом 1999 г. напавшего с ножом на одного из служителей синагоги, в момент, когда они только узнали об этом.
Еще менее важны для этого «нового» типа журналистов нормы той этики и той морали, которыми руководствуются люди, сидящие у телевизоров. Иллюзию одобрения того, что они делают , дают рейтинги, представляющие собой всего лишь мощную доминанту массового интереса к тому, что происходит в эфире, или тиражи «желтых» изданий, которые также приобретают по многим причинам. Никакой оценки представленным моральным или этическим принципам эти чисто количественные показатели не дают.
Что говорит «говорящая голова»
Реально сегодняшние СМИ практически не предоставляют слова обычным людям. «Новый» российский журналист со всеми атрибутами его поведения во многих случаях оказался «новым старым» журналистом, если проанализировать его представление о формуле взаимоотношений с общественным мнением и о возможностях общественного мнения влиять на журналистику. Телевизионный эфир сегодня занят бесконечными «говорящими головами» журналистов, не только реализующими свое право на свободу высказывания, но и продолжающими выступать в роли некоего «мессии», который несет нам новое знание.
Журналисты ощущают себя собственниками новостей, которые они могут формировать в зависимости от поставленной цели. Пример такого подхода к новостям, обреченный в наше богатое событиями время все же какое-то время рассматриваться как классический, продемонстрировала известный телекритик Ирина Петровская.
В момент, когда Сергей Доренко на ОРТ вел агрессивную пропагандистскую кампанию против мэра Юрия Лужкова и избирательного блока ОВР, дезориентируя избирателей, она, выступая в газете «Известия» заявила: «Доренко ругать- что в потолок плевать. Отныне о его программе - как о покойнике: или ничего, или хорошо. Но последнее будет означать, что меня пытали».
Итак, Доренко неприятен Ирине Петровской, - значит, и анализа его программы не будет. Но ведь газета, во всяком случае нормальная газета, издается не только для того, чтобы люди, желающие писать критические статьи о телевидении, имели место для своих публикаций. Основная функция газеты в том, чтобы граждане могли реализовывать свое конституционное право на получение информации. Конечно, как журналист, которому в нашей стране гарантировано право на свободу выражения своего мнения, Ирина Петровская может и не писать о Доренко. Но в этом случае «Известия» должны понимать, что, лишая читателей альтернативной точки зрения на эту программу, они только расчищают поле для дальнейшего манипулирования избирателями в интересах одного из участников избирательной кампании.
Как показало исследование, подготовленное по заказу газеты «Мир за неделю» Центром региональных прикладных исследований, за период с 1 сентября по 5 октября 1999 г. авторской программой Сергея Доренко политикам было уделено 5 час 30 мин. Из них 1 час З0 мин было отдано сюжетам с преобладающей негативной информацией о мэре Москвы Лужкове. О Примакове Доренко говорил в общем 24 мин 33 сек, стараясь подавать информацию нейтрально, но все же 20% сюжетов были окрашены негативно. Строеву было посвящено 13 мин, из которых 90% были негативной информацией. Из основных «положительных» героев передачи стоит остановиться лишь на двух первых именах списка. Это: Владимир Путин - 30 мин (только положительная и нейтральная информация) и президент Борис Ельцин - 7 мин (только положительная и нейтральная информация). Из наиболее часто упоминаемых движений - «Отечество - Вся Россия», которому было посвящено 50 мин общего времени программы с явным преобладанием негативной информации. Специалистам направленность программы была очевидна.
Но так ли очевидна она была зрителям? Как считает социолог Всеволод Вильчек, интеллигентная аудитория смотрит Доренко «с неким чувством мазохизма, для них это цирк. Что же касается массовой аудитории, то если ей внятно не объяснить, как ее дурачат, то подобные методы могут дать эффект». Была ли у зрителей возможность получить другую точку зрения? Ведь даже в сравнительно благополучной Москве, по данным Центра социологических и маркетинговых исследований «Статус», четверть населения вообще не читает газет, получая информацию из телевизионных программ.
Доренко в своей программе инициировал скандальные медиа-события, втянувшие в свою орбиту и отдельные программы, и другие телеканалы. В его поддержку выступил второй государственный телеканал, где в своей аналитической программе Николай Сванидзе заявил, что о московском правительстве нужно говорить, как о покойнике, или хорошо или ничего (знакомый прием!). В ответ на ТВЦ в «информационно-аналитическом сериале» «Мыло» Светлана Конеген показала Доренко с наложенным собачьим лаем вместо членораздельной речи. На ТВ-6 Арина Шарапова бросилась в защиту «имени Доренко».
После того, как Доренко не нашел дворцов мэра в Испании, а показал роскошные домовладения владельцев «Моста» Гусинского и Хаита, перепуганные «Аргументы и факты» (N41) написали: «Новая вспышка ненависти: сначала - к персонажам, замешанным в обливании телегрязью, потом - к евреям... Не стоит разжигать антисемитскую войну - в ней сгорит испепеленная «гневными очами» телеведущих не отдельно взятая недвижимость, а доверие к телевидению и окончательно ваша репутация!»
В информационной телевойне даже футбольный матч между командами России и Украины был превращен в политической событие, которое, кстати, показало, как трудно было А. Любимову противостоять агрессивно-агитационным выступлениям украинской стороны. Именно эти классические приемы советской пропаганды, которым российской демократически ориентированной журналистике оказалось нечего противопоставить, и были взяты затем на вооружение каналом ОРТ.
Рядовые избиратели как никогда нуждались во взвешенной, сбаллансированной точке зрения. В Кодексе профессиональной этики российского журналиста нет положения, требующего от одного журналиста разоблачать недостойные методы работы другого журналиста, как нет их и в журналистских кодексах других стран. Но все же задумаемся, этично ли в такой ситуации бросать 300 тысяч читателей «Известий» и отказывать им в получении альтернативного мнения или непредвзятого анализа событий? На мой взгляд, только пытки и могут заставить журналиста, понимающего свою ответственность перед обществом, совершить такой поступок.
Дайте высказаться!
Но много ли программ, рассказывающих об обыкновенных или, как это было принято раньше говорить, о рядовых людях. Есть ли у них какая-то возможность высказывать свою точку зрения? За исключением программы «Времечко», не особенно занимающейся обсуждением предвыборных тем, в период избирательной кампании не появилось ни одной программы, приглашавшей аудиторию не на роль статиста, а на роль активного участника программы. Хотя, казалось бы, везде рядовые граждане присутствуют. Присутствуют как фон, как необходимый атрибут.
Николай Журавлев в «Литературной газете» (N42,1999) справедливо подметил, анализируя «Глас народа», все же лучшую программу периода выборов в Государственную Думу: «Можно сказать, что получился слепок с нашей политической модели. На арене беседуют о своем значительном люди (при этом не обязательно, что они понимают друг друга), а народ где-то там, сам по себе. Изредка вспоминая, что по названию программы главный в ней народ, его просят «подать голос» - задают вопросы, просят проголосовать».
Столь же фоново были представлены рядовые граждане и в другом амбициозном телевизионном предвыборном проекте - детище Константина Эрнста «Процесс». В программе два ведущих отстаивали противоположные точки зрения, а зрители по телефонам голосовали за или против той или иной позиции. Чтобы «народ» лучше понимал суть проблемы, ведущие и говорили таким же «народным» языком, доводя кипение страстей в программе «Что делать с Чечней?» до накала то ли склоки на коммунальной кухне, то ли криминальной разборки.
Авторам программы не пришло в голову поинтересоваться, нравится ли аудитории такая форма выяснения позиций, разделяют ли они нетерпимость к чужой точке зрения, считают ли зрители возможным, пусть даже и в интересах выяснения истины, использовать высказывания вроде: «Чечня - чумной барак, который надо уничтожить», «У этих скотов есть международные связи»? Что дал избирателям такой «процесс», смогла ли программа повлиять на точку зрения зрителей? А если повлияла, то как?
За «войну до победы» проголосовали 24529 человек, за позицию «отпустить Чечню» - 4250. Программа шла двумя частями, которые по времени разделяла неделя. Новое голосование дало тот же ответ - 22252 против 3788. Малоутешительный итог. Выяснили то, что уже давно было известно.
Конечно, можно рассматривать эту программу как еще одну модификацию телевизионных предвыборных технологий, предназначенную поддержать позицию Кремля и правительства. Но дело не только в этом. Этично ли таким способом закреплять уже укоренившиеся в общественном сознании стереотипы и подогревать страсти? Опуская спор о Чечне и спор с чеченцами до такого уровня ожесточения, программа оправдывает и военное ожесточение. Используя плакатно карикатурные образы и грубый язык агитации, она пренебрегает достоинством целого народа.
Поскольку разные точки зрения были представлены, трудно утверждать, что передача нарушила одну из важнейших заповедей Кодекса профессиональной этики российского журналиста «противодействовать экстремизму и ограничению гражданских прав по любым признакам...» Однако стоит заметить, что, имея с 1994 г. Кодекс, а с 1999 г. и Хартию телерадиовещателей, российская журналистика тем не менее никак не может подняться до понимания своей особой ответственности перед обществом и его отдельными гражданами.
С формальной точки зрения можно считать, что и Хартия не нарушена. Более того, программа как раз и выступает как борец за то, что создатели этого документа понимают под общественными интересами: «необходимость защиты основ конституционного строя» (народ поддержал сохранение Чечни в составе РФ), «предотвращение угрозы безопасности государства» (опять-таки см. результаты голосования - война до победы ). Но вот следующие характеристики общественного интереса - «защита общественного здоровья и безопасности населения, предупреждение общества от введения в заблуждение какими-либо действиями, документами или сообщениями...» - могли бы стать основой для более детального анализа того, а отвечает ли закрепление в общественном сознании негативного стереотипа по отношению к политике в Чечне сегодняшним интересам российского общества, способствует ли оно защите общественного здоровья и не вводит ли это голосование активной по отношению к потреблению телевидения части общества в заблуждение всю страну.
Что мы получаем как «глас народа» в таких программах? Ведь реальная аудитория в студиях НТВ и ОРТ почти никак не участвует в формировании интриги разворачивающегося действия. В программе «Процесс» все мнения ведущих заранее содержатся в сценарии и отдельные попытки наиболее активных представителей «народа» (характерный выкрик из зала: «Да помолчите оба, послушайте!») изменить ход программы неуклонно пресекаются.
Сходная ситуация и в передаче «Глас народа», которую ряд приверженцев «старой новой российской журналистики» восприняли только как ход НТВ в борьбе за падающие под натиском ОРТ рейтинги. Аннонсируя выход программы, еженедельник «Аргументы и факты» вышел с заголовком «Народным матом - по депутатам» (N41). Хотя, по мнению «АИФ», «Киселев плюнул на вальяжность, ухнул-крякнул и забегал вверх-вниз в народном ток-шоу», и в этой, не сравнимо более отвечающей стандартам качественной журналистики, программе реального представительства рядовых зрителей немного. «Дайте высказаться!» - характерный выкрик из зала для этой передачи.
Вывод напрашивается сам собой: представители двух полюсов российской журналистики - «старая новая» (вся «киллерская» команда ОРТ) и реально новая (команда НТВ), пытаясь участвовать в избирательном процессе, все еще работают в рамках мессианской роли журналиста в обществе. Отсюда такое большое значение приобретают этические нормы отдельного журналиста и так трудно заставить журналистов следовать Кодексу и Хартии.
Есть ли выход?
Необходимо признать, что сегодня трудно говорить о существовании в России какого-либо адекватного представления о том, насколько этика современной российской журналистики соответствует этическим нормам большинства граждан нашей страны. Таких исследований в России не проводят. Пока существует только стойкое представление об угрожающем неблагополучии, о разрыве живой связи между СМИ и рядовыми гражданами страны.
«Все это чревато катастрофическим падением доверия к СМИ, безвозвратной потерей журналистики как свободной профессии и важнейшей общественной службы», - характеризует сложившееся положение Союз журналистов России в своем Обращении в защиту свободы массовой информации. Чтобы понять, что реально происходит, необходимо срочно провести масштабное исследование практики российской прессы в период предвыборной борьбы и влияния этой практики на доверие аудитории к СМИ.
Подобное исследование, проведенное в 1997 г. в США по инициативе Американского объединения редакторов газет, со всей очевидностью показало, что рост негативного отношения к СМИ со стороны массовой аудитории напрямую связан с практикой средств массовой информации, с системой профессиональных норм и ценностей журналистов, вступившей в активное противоречие с представлениями и приоритетами большинства рядовых американцев. Образовавшиеся в результате этого расхождения своеобразные «ножницы ценностей», прежде всего этических, и приводят к растущему снижению доверия к точности информации, опубликованной в прессе.
Данные опроса позволяют утверждать, что в настоящее время 73% опрошенных не доверяют СМИ, называя среди причин чрезмерную погоню за рейтингами (в вещании) и тиражом (пресса), а также предвзятость и неуважение к аудитории. Значительная часть рядовых граждан убеждена в том, что журналисты не понимают многих проблем, с которыми сталкивается страна, а СМИ действуют внутри своеобразного «электронного кокона», который лишает аудиторию возможности эффективно на них влиять.
Таким образом, можно утешить себя тем, что переживаемый российскими СМИ кризис не уникален и является лишь отражением общемировых процессов. Однако, пока российские журналисты не осознают, насколько их этические принципы не соответствуют взглядам аудитории, никакими обращениями к президенту страны этот кризис не преодолеть. Американская пресса, получив данные исследования, испытала некоторый шок и стала срочно вырабатывать новые механизмы взаимодействия с аудиторией, проводить профессиональное тестирование принимаемых на работу журналистов.
Шок необходим и российской журналистике, чья профессиональная мораль и этика не вызывает у рядовых граждан ничего, кроме раздражения и разочарования. Хотя пока нет реальных цифр, многие журналисты и не представляют, как сильно их взгляды могут отличаться от того, во что верит аудитория. Трудно ожидать, что в ходе освещения президентских выборов что-то улучшится. Пока ОРТ планирует лишь обострение борьбы, выставляя против воскресной программы Евгения Киселева новую передачу известного телепевца советской империи Александра Невзорова. Но все-таки хотелось бы, чтобы качественная журналистика победила.
Светлана Колесник,
директор Школы журналистики и медиа-менеджмента
Национального института прессы
«« Пред. | ОГЛАВЛЕНИЕ | След. »»
|
