Предвыборная стратегия Кремля: где взять остальных?

Приближение выборов опасно. Выборы очень похожи на революцию: и там и там главный вопрос - это вопрос о власти, и власть может перейти из рук в руки. По крайней мере гипотетически. И там и там власть держит ответ перед обществом: достойна ли она стоять у кормила? Сильно ли расходится то, что она говорит, с тем, что она делает? Не слишком ли люди, ею облеченные, злоупотребляют своими полномочиями? Наконец - по правде ли они власть получили и распоряжаются ею (политолог бы сказал: легитимна ли власть)?

Избежать революции можно только одним способом: заиметь в стране нормальную оппозицию: ее существование удержит власть "в рамках", принудит тех, кто распоряжается огромными полномочиями, думать - если не о народе и стране, то хотя бы о том, что придется держать перед ними ответ.

Соответственно, главная - и почти хроническая уже - беда России в том, что в ней нет настоящей оппозиции. Под "настоящей" надо разуметь не просто оппозицию, независимую от власти в своих идеях и действиях. Такие оппозиционеры в России последних полутора десятилетий всегда были - хотя бы "яблочники", не совсем перевелись они и сейчас. Но "настоящей" оппозиция может считаться только при том условии, что общество (или хотя бы большая его часть) признает за ней способность завоевать большинство (что подразумевает рейтинги доверия и популярности, по меньшей мере сопоставимые с властью) и управлять страной (что подразумевает наличие у оппозиции статусных и опытных лидеров). Дважды в России возникало что-то похожее на такую оппозицию: КПРФ после парламентских выборов декабря 1995 г. и связка Примаков-Лужков-губернаторы летом 1999 г. Заметим, оба раза это происходило накануне президентских выборов, и оба раза оппозиция терпела поражение от власти и более не достигала статуса "почти настоящей".

С тех пор возможности для появления "настоящей" или "почти настоящей" оппозиции сжимались, как шагреневая кожа.

Эволюция законодательства о партиях и выборах представляла собой неуклонное повышение "входных барьеров" на рынок политической конкуренции (5%, нет, 7%, а кое-где и 10%), 10 тыс., нет, 50 тыс. членов партии, тестируемых на твердость партийных убеждений проверками соответствующих органов (как будто от числа членских билетов что-то зависит), блоки не больше чем "по трое", нет, только из политических партий, нет, нельзя вообще, даже в регионах. Из фракции выходить нельзя - под угрозой утраты мандата… Если бы в результате всех этих начинаний, проводившихся под флагом повышения роли партий в политической жизни, хоть одна партия (кроме партии власти) стала чуть заметнее, чуть "настоящее", их можно было бы счесть оправданными. Но только где эти партии?

Не лучше обстоят дела и с другими условиями для политической конкуренции: доступ к СМИ, к финансированию (вспомним, непарламентские партии чуть было не лишили права на бесплатную предвыборную агитацию). Обещанное повышение роли "парламентского большинства" при назначении губернаторов пока оборачивалось только одним сценарием: парламентарии шумят, называют кандидатуры приемлемые и неприемлемые. Потом сверху называется фамилия - и… единогласное голосование, далеко не всегда согласующееся с тем, что эти же парламентарии говорили неделей или месяцем раньше.

О многих партиях и политиках, утративших влияние в результате подобных политических реформ, можно сказать словами бравого солдата Швейка: "Я знал двух Фердинандов. Обоих ни чуточки не жалко". А жалко то, что произошло с политикой. Когда ее выгоняют с парламентских подиумов и из-под света телевизионных софитов, она уходит в две разные стороны: в темные закоулки коридоров власти и на простор улиц и площадей. Благополучно расправившись с "оппозицией в галстуках", власть стала бояться других оппозиционеров: в чиновных мундирах и в оранжевых шарфах. Именно на борьбу с ними будет направлена вся предвыборная стратегия Кремля. А такая борьба диктует и свою интригу: нужно оптимальным образом совместить элементы "регулярных" выборов и "нестандартных ходов", направленных на достижение победы.

Предложенная интрига искушает применить еще одну цитату из литературной классики. События будут развиваться по сценарию, определенному Алисой во время пребывания в Стране чудес: "Все чудесатее и чудесатее" (в другом переводе - "все страньше и страньше").

Действительно, для регулярного сценария остается все меньше места. Российские выборы в объяснении для малолетних (а может, и великовозрастных) - это поединок действующего президента или его собственноручно выбранного преемника со всеми остальными. С "остальных" и начнем.

Ну, на парламентских выборах с "остальными" проблем не будет - там проблема, чтобы они не слишком много отняли у партии власти (об этом ниже). А на президентских - где их взять, этих "остальных"?

Недавно некоторые политологи во "всеподданнейшем комментарии" (российский премьер В. Коковцов отмечал, что при царском дворе использовали русский язык, потому что французский столь угодливых слов порождать не мог) осторожно предложили власти выдвинуть двух преемников, чтобы народ между ними выбирал. Не выйдет! Не хватит у нашей власти храбрости на такой сценарий. Вспомним: даже в 2004 г., после разгрома всех и всяческих оппозиций, на выборы "почему-то" не пошел Вольфович, гарантированно занимавший бы на них второе место, а герою недавней думской кампании С. Глазьеву устроили такую блокаду, что телеканалы даже не показали его (единственного из всех кандидатов в президенты!) голосующим на избирательном участке. Был коммунист, был самый храбрый мужчина из либералов - И. Хакамада и был С. Миронов, который, кажется, так ни разу и не призвал голосовать за себя. Вот это идеальный спарринг-партнер для "кандидата №1".

Кто же может быть "остальным" на выборах 2008 г.? По инерции - кандидат КПРФ. Жириновский - может быть, но вспомним 2004 г.: не факт. Либерал? Пока ничего в лагере "традиционных демократов" не свидетельствует о преодолении кризиса, без которого невозможно рождение нового лидера. Будут, разумеется, какие-то "статисты" - не о них речь. Остаются две интересные фигуры: Д. Рогозин и М. Касьянов.

В отношении первого все будет определяться сложной политической игрой: это не игра, в которую играет "Родина", а скорее игра, в которую играют "Родиной". Чем сплоченнее будет партия власти, тем больше шансов, что "Родину" бояться не будут. Она очень удобна как имитатор главной оппозиционной активности, очень похожа на настоящую. И лидер сойдет за кандидата в президенты - молодой, солидный, с хорошо подвешенным языком. К тому же "Родиной" с ее перегибами в национализм очень удобно пугать лояльного власти избирателя. Но если у Кремля не будет достаточной уверенности в себе, то, во-первых, некая "кремлевская фракция" может захотеть всерьез "сыграть "Родиной" против партии власти, а потому другая "кремлевская фракция" устроит "Родине" информационную блокаду, и ее кандидат повторит сценарий "Глазьев-2004".

С экс-премьером еще сложнее. Он наконец подтвердил, что собирается играть всерьез (заметим, пока собирается, но не играет). Если начнет играть, может попытаться и завоевать тот "мейнстрим", который властью недоволен, в частности - либерального избирателя, сомневающегося во власти, но еще больше - в традиционных демократах. К тому же на статной фигуре Михаила Михайловича неплохо бы смотрелся оранжевый шарф. Проблема только одна: все это пока - энергия потенциальная, то есть, как учит учебник физики для 7-го класса, энергия тела, находящегося в покое. А как только тело начнет двигаться, так будет подвергаться сопротивлению среды - тем большему, чем более уверенно оно будет набирать очки. И все же именно это противостояние - предвыборное, - скорее, чем выборное, представляет собой главную загадку политической конкуренции 2006-2008 гг.

Неопределенности власть будет стараться преодолевать, причем разными способами, в том числе - "чудесатыми". Предугадать их трудно, оценить последствия еще труднее, но - попробуем.

Первый способ - сдвиг даты парламентских выборов. Об этом на днях говорил М. Касьянов, об этом приходилось рассуждать и нам на страницах "Политического журнала" (см. статью "Предвыборный шаманизм", № 24, 2005). Логика такого хода очень проста: чем ближе к президентским выборам, тем менее определенными становятся и публично-политический, и административный ресурсы уходящей администрации. А без них "Единой России" придется тяжко. В 2006 г. можно надеяться, что кампания пройдет по сценарию, близкому к 2003 г. Есть и дополнительное преимущество: "оппозиция в галстуках" (то есть парламентские и "околопарламентские" партии), скорее всего, ничего принципиально нового в 2006 г. предложить не сможет, а потому в лучшем случае повторит свой "провальный успех". Зато "оппозиция в оранжевых шарфах" будет вынуждена (или спровоцирована) выйти на улицу, "засветиться", попытаться устроить "майдан". Но бой-то "разминочный": не те ставки, не та мобилизованность общества. Поэтому и "оранжевые действия", и противостояние им со стороны "антиоранжевых технологий" (подготовленной властью молодежной массовки) будут происходить как бы "понарошку". Запал-то весь и выйдет из уличной оппозиции: два раза с интервалом в год провоцировать в обществе состояние коммунитас (эмоциональное единение в пиковый момент, описанное английским антропологом В. Тернером) безмерно трудно. Боюсь, что эти искушения перевесят скептические вопросы. К примеру, как распустить Думу? Она выразит недоверие правительству, которое сформировал президент? Она завалит нового премьера (ага, еще и премьера придется менять), которого опять же предложил президент? Или президент просто скажет, что "ну ребята, ну надо Думу распустить, а для этого она должна немножко похулиганить"? Любой из этих сценариев - один чудесатее другого - прямая провокация "оранжевых" настроений, супротив которых сам Бог велел выпускать "антиоранжевых" (далее - см. предыдущий вариант).

Есть и такая чудесатая идея, как объединиться с Белоруссией. Кто-то утверждает, что это открывает путь к третьему сроку президентства. Непонятно только, каким образом. В. Путин еще в 2001 г. поставил проблему объединения единственно возможным образом: либо "модель Евросоюза" - тогда никакого единого государства не возникает, либо вхождение Белоруссии в состав России. Но последнее означает не более чем распространение юрисдикции российской Конституции на новые территории, коррекция Основного закона затронет лишь статью 65, изменение которой осуществляется федеральным конституционным законом, какового нет, но если и появится, то это будет конституционный закон, а не поправка к Конституции. К тому же нельзя не учитывать, что любая модель объединения потребует такой уступки белорусскому батьке, что мало не покажется.

Не менее чудесаты и разнообразные схемы трансформации России в парламентскую или президентско-парламентскую республику. В любом варианте они влекут энтропию президентской власти, в то время как адекватное усиление любого другого института - премьера, правительства, парламента, партий - далеко не гарантировано ни конституционным дизайном этих институтов, ни политической практикой.

В сухом остатке: пространство для маневра на выборах без "оппозиции в галстуках" крайне ограничено, поэтому применение чудесатых технологий практически неизбежно. Последствия труднопредсказуемы, как труднопредсказуема была кэрролловская "Страна чудес". Но там и правители, и подданные были всего лишь колодой карт…

Борис Макаренко - первый заместитель генерального директора Центра политических технологий
28.09.05

Статья опубликована в "Политическом журнале", №31, 26 сентября 2005г.

Постоянный URL статьи в Интернете http://www.politcom.ru/2005/pvz751.php

ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ:

• Демократия.Ру: Липан М., Рост авторитаризма и причины народного недовольства

• Демократия.Ру: Россия разрушает основы демократии

• Демократия.Ру: Сатаров Г., Почему они ликвидируют демократию

• Демократия.Ру: Дмитрий Орешкин: «Команда, которая пребывает сегодня во власти, должна так или иначе эту власть оставить у себя под контролем»

• Демократия.Ру: Кынев А., Зачистка от демократии

• Демократия.Ру: Владимир Рыжков: В основе всего, что делает власть, лежит глубокое презрение к народу

• Демократия.Ру: Злоупотребление законом: Путин возвращается к командной экономике

• Демократия.Ру: Кынев А., Диктатура меньшинства, или о временном крахе политической конкуренции